Сотрясение земли, треск, как от разбитого камня… вверх взлетели вопящие, извивающиеся тела…

Основная толпа рванулась вперед, издавая утробный рев.

— ДЕРЬМО! — крикнул кто-то из панцирников.

Улыба швырнула свой жулек в середину атакующего вала.

Еще один взрыв, на этот раз в десятке шагов от стены щитов. Солдаты инстинктивно попятились, поднимая щиты и пригибая головы. Крики. Падающие тела, кровь и куски мяса; упавшие мешали бежать задним рядам толпы, и середина атакующей массы смешалась. Сзади всё ещё напирали.

Корик сдвинулся вправо: он расслышал, как суровый, уверенный голос отдает приказы — явно малазанский офицер! — и решил достать ублюдка.

Баллиста на носу "Пенного Волка" содрогнулась, громадная стрела пролетела над головами, ударившись в середину толпы. Снова брызнула кровь. Снаряд, предназначенный пробивать прочные корпуса кораблей, без всякого труда пронзил сразу несколько тел.

В сторону солдат пронеслось несколько стрел — и тут толпа накрыла строй.

Недисциплинированная масса, убежденная, что все решит натиск и количество бросившихся на стену щитов тел, оказалась не готова к слаженному ответу тяжелой пехоты. Щиты ударили им в лица, рванулись вперед лезвия мечей.

Один из солдат — Корабб Бхилан Зену'алас — был непривычен к сражению в малазанской стене щитов; Корик заметил, что Улыба становился позади воина, который начал размахивать саблей. Напротив него оказался здоровенный мужчина, орудовавший двумя тесаками (одним он рубил, другим колол). Корабб был вынужден уйти в глухую защиту, заслоняясь и щитом, и саблей — а Улыба, скользнув в просвет, бросила нож в горло его противнику. Тот склонился; Корабб прыгнул вперед, с хрустом разрубив беззащитную голову.

— Закрой просвет! — крикнула Улыба, толкая Корабба.

Корик краем глаза заметил некую фигуру на краю толпы — "Это не командир… боги, это маг, и он открывает садок!" — и поднял арбалет, спустил крючок.

Стрела заставила противника закувыркаться.

Еще три жулька разорвались в гуще наседающий массы. Атака захлебнулась; стена щитов двинулась — шаг, второй — замелькали мечи, приканчивая раненых. Люди начали разбегаться. Корик увидел на расстоянии кого-то, выкрикивающего команды, говорящего, где собираться для нового натиска. Сейчас его мало кто слушал.

"Первая атака отбита".

По всей платформе причала валялись десятки тел, кровь сочилась на мостовую, воздух заполнили стоны и жалобные крики.

"Боги подлые! Мы же своих бьем…"

На палубе "Пенного Волка" Кенеб повернулся к капитану Рюнагу. Он с большим усилием сдерживал ярость. — Капитан, в толпе были солдаты. Без формы.

Рюнаг побледнел: — Кулак, я ничего об этом не знаю.

— Какой смысл? Четырнадцатую им не разбить.

— Я… я не знаю. Это все виканы. Они хотят их. Погром начался, и нет способа его остановить. Карательная экспедиция выслана, армия движется на Виканские равнины…

— Армия? Что за армия?

— Ну, просто сброд… но их десять тысяч, есть там и опытные солдаты…

— Императрица разрешила? Да ладно. — Кенеб снова оглядел город. Ублюдки перегруппировались. — Ладно, — повторил он. — Придется мне забыть о приказе Адъюнкта. Я высажу всю армию…

— Кулак, вы не имеете…

Кенеб подпрыгнул. — Только что ты настаивал на этом!

— Чума, Кулак! Вы вызовете опустошение…

— И что? В подобных обстоятельствах лучше наступать. И если Императрица не спрятала в городе еще одну треклятую армию, Четырнадцатая сумеет положить конец бунту. Видят боги, к этому мы уже привыкли. Признаюсь, такая мысль греет мне душу.

— Кулак…

— Вон с корабля, капитан. Немедленно.

Тот вытаращился: — Вы угрожаете мне?

— Угрожаю? Колтейна распяли на кресте около Арена. Вся армия Пормкваля отсиживалась за стенами. Капитан, у меня большое искушение приколотить тебя подобным же образом, прямо здесь и сейчас. Дар неверующим, свидетельство, что не все забыли истину. Я сделаю еще три вдоха, и если ты…

Капитан уже смылся.

На глазах Корика капитан сбежал по трапу, миновал строй панцирной пехоты. Казалось, он спешит соединиться с толпой, кипевшей в начале ближайшей улицы.

Если бы Корик привык долго думать, он обнаружил бы в голове целый клубок темных мыслей — и каждая с нетерпением выкрикивала бы подходящие оправдания. Но он не раздумывал. Нужно сказать, оправдания ему не требовались.

Корик поднял арбалет.

Выпустил стрелу.

Она ударила капитану между лопаток, отчего он споткнулся и закувыркался, раскинув руки.

Тарр и остальные молча смотрели на сетийца. Шлемы скрыли выражение их лиц.

Улыба удивленно хохотнула.

По сходням застучали сапоги, Кенеб сурово крикнул: — Кто это сделал?

Корик повернулся к нему лицом: — Я, сэр.

— Солдат, ты только что убил офицера Дворцовой Гвардии.

— Так точно, сэр.

Тарр сказал: — Они собираются к новому броску! Похоже, Корик, ты их взбесил.

— Рад стараться, — прорычал полукровка, начиная перезаряжать самострел. Он ждал, когда же Кенеб откроет рот, отдавая Бальзаму приказ его арестовать.

Однако кулак промолчал, отвернулся и взошел на борт "Пенного Волка".

Улыба прошипела: — Погоди, Корик. Вот Скрип узнает…

— Скрип? — вопросил сержант Бальзам. — Как насчет Адъюнкта? Ты сам себе веревку на шею накрутил.

— Будь что будет. Лично я сделал бы это снова. Уроды хотели, чтобы мы выдали своих виканов.

Онемевший Кенеб взошел на палубу."…чтобы мы выдали своих виканов". Солдаты и матросы взирали на него. Дестриант Ран'Турвиан показался из каюты.

— Кулак Кенеб, неудачная ночь, не так ли?

Кенеб моргнул. — Дестриант?

— Налицо полный распад дисциплины…

— Простите, — бросил Кенеб, — вы явно не поняли. Недавно Адъюнкт объявила о рождении Охотников за Костями. Что она увидела в нас? Я едва ли чувствовал, смутно воображал. Но теперь… — Он потряс головой. — Три взвода на причале держатся, и почему?

— Кулак, они отвечают на угрозу нападения.

— Мы могли бы поднять паруса. Однако остаемся у причала. Мы стоим, готовые разбить носы всем, кто сунется. Дестриант, сегодня по городу, словно бог, разгуливает Измена. — Он прошел на нос. — Баллиста готова?

Один из команды заряжающих кивнул: — Так точно, сэр.

— Хорошо. Они наступают, и быстро.

Дестриант встал рядом с Кенебом. — Кулак, я не понимаю.

Кенеб отвел взгляд от сотен людей, напирающих на солдат. — А я понимаю. Я видел. Мы держим причал, и ни один чертов солдат слова против не скажет! Почему? — Он ударил кулаком по фальшборту. — Потому что мы ждем. Ждем Адъюнкта. Дестриант, теперь мы её. Её, и пусть провалится вся клятая империя!

Глаза собеседника широко раскрылись — он удивился вспышке гнева кулака. Затем воин кивнул и тихо улыбнулся. — Как скажете, Кулак. Как скажете.

Последняя дверь по коридору самого верхнего этажа. Как типично. Лезвие тихо скользнуло между рамой и дверью, поднялась задвижка. Осторожный толчок заставил дверь открыться. Петли почти не заскрипели.

Скрипач вошел и огляделся в полумраке.

Звериный храп и фырканье со стороны лежака, в спертом воздухе вонь несвежего пива.

Двигаясь очень медленно, Скрипач опустил у порога свою коллекцию арбалетов (на что ушло почти тридцать ударов сердца). Спящий все же несколько раз прерывал тяжкое сопение.

Избавившись от груза, сапер подкрался поближе, затаив дыхание, и наконец склонился над встрепанной головой жертвы.

И начал едва слышно бормотать: — Мы духи… мы вернулись… мы тебя не оставим в покое, ни на миг не оставим… о да, дорогой Бравый Зуб, это я… Скрипач, мертвый, но беспокойный… я дух, вернулся, чтобы травить тебя до…

Кулак возник из ниоткуда, с солидным чваканьем врезался Скрипачу под дых. Воздух покинул легкие. Сержант упал на пол, скорчился от мучительной боли.