— В город Малаз.

— Зачем?

Командор Хадар покачал головой.

— Скажите, если знаете — где сейчас Императрица?

— Ну, в Малазе, как я думаю. Адъюнкт.

— Видишь того моряка, слева? — прошипел Калам.

— И что? — пожал плечами Быстрый Бен.

— Он Коготь.

Друзья стояли на носовой надстройке, следя за происходящим внизу. Воздух стал теплым, дул сильный ветер, но море, на удивление, оставалось спокойным. Клятый рай, как показалось ассасину после трех дней в диком, необузданном садке Тогга и Фандерай. Кроме катамаранов Напасти, все суда потрепало. В особенности транспортные. Однако, по счастью, ни одно судно не затонуло, ни один моряк не пропал. Дюжина коней сломала ноги во время бури, но этого следовало ожидать, и никто не отказался от свежей конины в котелках. Если верить, что ветер останется попутным, до острова Малаза им едва два дня пути.

Сообщив приказы, командор Хадар отбыл с очевидной торопливостью. Казалось, ни Нок, ни Тавора не стремились его задержать.

Когда визитеры сели в шлюпку, сзади Калама и Быстрого Бена раздался тихий голос: — Я верно расслышала? Мы идем к Малазу?

Калам вздрогнул. Он ничего не заметил. Опять. — Да, Апсалар…

А вот Быстрый Бен взвился, не пытаясь сдержать гнев: — Проклятые ступени перед нами! Как ты прошла, Апсалар? Во имя Худа! Ты дышишь нам в спины!

— Очевидно, — канезка лениво прищурила миндалевидные глаза, — вы оба потеряли бдительность. Скажи мне, Калам Мекхар: у тебя есть теория, зачем агент Когтя сопровождал морского офицера?

— Теорий у меня много. Но с тобой делиться не стану.

Она поглядела на него и сказала: — Вы еще колеблетесь, не так ли?

"О, как мне хочется врезать ей. Сильно. Сейчас". — Ты не знаешь, о чем болтаешь, Апсалар. И я тоже.

— Такая вот бессмыслица…

— Ты права, — бросил Бен. — Бессмыслица. Сойди с нашей тени, черт тебя!

— Верховный Маг, мне кажется — ты не совсем понимаешь. Гончие Тени в Г'данисбане пришли ЗА ТОБОЙ.

— По дороге подвернулся!

— Разумеется, тебе хочется в это верить. Но из этого следует — даже для такого равнодушного к логике, как ты — что я действовала одна. Выбор был моим и только моим.

— О чем это она? — спросил Калам.

Но друг его замолчал, изучая женщину. Затем сказал: — Почему?

Она засмеялась: — Причин у меня много, но сейчас я с вами делиться не намерена.

Апсалар отвернулась и направилась на нос.

— А это именно так, а? — пробормотал Бен.

— О чем ты?

— Колеблемся, Калам. Мы все колеблемся, как подвешенные. Разве не так? — Он отвернул лицо, отыскивая Адъюнкта.

Ассасин занялся тем же.

Тавора и Нок тихо обсуждали что-то. Голоса уносил ветер.

— А она? — продолжал Быстрый Бен.

"Колеблемся? Непонятно на чем". Калам скривился. — Малаз. В последний раз визит был нерадостным. Мурашки бегут, Быстрый? У меня — да. И сильно.

— Заметил? Этот офицер — он не задал ни одного вопроса о кораблях Напасти. Сейчас Коготь уже должен докладывать через садок, Суперу или Императрице. Поэтому…

— Итак, она знает, что с нами гости. Наверное, потому и не желает прибытия флота в Анту.

— Да. У Лейсин поджилки затряслись.

Калам хмыкнул и тихо сказал: — Я понял еще кое-что.

— Что?

— Адъюнкт… она спрятала Дестрианта в каюте. И не пригласила командира к себе, хотя бы формально. Нет, она провела встречу на открытом воздухе. Похоже, Адъюнкт не желает, чтобы командир или тот Коготь видели Ран'Турвиана или беседовали с ним.

— Не дура.

— Просто игра в "плошки", а? Быстрый Бен, что тут творится?

— Мы разузнаем, Калам.

— Когда?

Верховный Маг оскалился: — Этот миг еще колеблется, друг мой.

Выползший из трюма "Силанды" Скрипач походил на давленую крысу — бледный, грязный, с растрепанными волосами. Он нашел глазами Бутыла и медленно, мучительно поднялся по трапу. Бутыл забрасывал леску. Тут были отмели, он видел, как рыбы прыгали из воды, спасаясь от неведомых охотников. Одна из джакатаканских галер направлялась к выходу из порта; она прошла в броске камня от борта "Силанды", и остатки взводы стали у борта, дразня чужую команду.

Бутыл покачал головой и посмотрел на сержанта. — Чувствуете себя лучше?

— Похоже. Боги, думаю, меня исцелил тот кошмарный Путь.

— А на вид вам не лучше.

— Спасибо. — Скрипач уселся и начал озирать подчиненных. — Дыханье Худа! Что вы делаете?

Корик, Улыба, Каракатица и Тарр, так же как Мертвяк, Горлорез и Наоборот, стояли вдоль борта и глядели на проходящий дромон. У каждого подмышкой голова Тисте Анди.

Скрипач разразился руганью. На палубу выскочили Геслер и Буян.

Моряк быстро понял, что происходит, и крикнул: — Помашите им!

Солдаты повиновались. Она начали приветливо махать руками толпе матросов, солдат и — Бутыл прищурился, разбирая — даже офицеров.

Улыба сказала: — Все путем, сержант. Мы думаем, смена обстановки им понравится.

— Кому?

— Как кому? Головам, конечно.

Тут Буян побежал на корму, где стащил штаны и выставил за борт голый зад. Разумеется, он издал дикарский рык и начал испражняться.

Сослуживцы нарушили строй, пялясь на придурковатого капрала; а Бутыл застыл на месте, увидев на лицах отрубленных голов мрачный восторг. "Улыбки…" Леска размоталась и незаметно вырвалась из его рук. Живот скрутило.

Он метнулся к противоположному борту.

Капитан Добряк издал звук, как будто его душат. — Отвратительно.

Лейтенант Прыщ кивнул: — Согласен. Боги, что он ест, если производит ТАКОЕ?

На палубе столпились матросы и солдаты, весело обсуждавшие творящееся впереди, на корме "Силанды". Джакатаканская галера уже выходила из гавани; зрители на ее палубе молчали.

— Чертовски необычно, — комментировал Прыщ. — Они не схватили наживку.

— Они слишком многое повидали, — пожал плечами Добряк.

— Значит, наши морячки собрали коллекцию голов.

— Идиот. Головы живые.

— Они какие?

— Живые, лейтенант. Я знаю из достоверных источников.

— Даже если так, почему малазане такие вялые?

Добряк посмотрел на помощника, как смотрят на раздавленную гниду. — У вас воистину жалкие способности к наблюдению. Корабль полон антанцев. Неженки, благородные сосунки. Посмотрите на форму. Единственные пятна — от птичьего дерьма, и то потому, что чайки принимают их за мертвых, вздувшихся тюленей.

— Остроумно, сэр.

— Еще один комментарий в таком духе, лейтенант, и я позову парусинщика, чтобы вам пасть зашил. Ха, меняем курс.

— Сэр?

— Ради Худа, что творят эти дураки?

Прыщ проследил взгляд капитана: на корме их корабля уселась папочка пехотинцев со спущенными штанами. — Посмею догадаться, сэр, что Ханфено и Сенни вносят посильную лепту.

— На корму, лейтенант. Заставьте их остановиться!

— Сэр?

— Вы меня слышали! И пусть подойдут с докладом!

— Остановить, сэр? И как?

— Советую пробками. Ну, пошел!

Прыщ принялся протискиваться. "О, прошу, прошу… пусть они закончат прежде, чем я начну…"

Уход Джакатаканского флота воодушевил команду каждого малазанского корабля. Чайки слетались за лиги на дармовое угощение, бешено вопя и ныряя к волнам. Адъюнкт быстро ушла с палубы, но приказа прекратить дефекацию не отдала. Как и адмирал Нок. Хотя Кенеб заметил, что матросы его судов в представлении не участвовали. Это был жест исключительно Четырнадцатой Армии.

"И, может быть, не такой уж плохой. Трудно сказать в таких случаях", размышлял Кенеб.

Ветер понес их на юго-восток; прежде чем прозвучали очередные четвертные склянки, Джакатаканский флот был далеко.

Дестриант Ран'Турвиан показался на палубе и застал солдатское представление. Он нахмурился, потом заметил Кенеба и поспешил к нему. — Сир, — начал он, — я малость сконфужен. У военнослужащих мезланской пехоты нет чести?